Это в среднем. А если учесть, что в одних регионах алкоголиков меньше, (например в Новой Ляле) а в других — гораздо больше, то нетрудно представить себе, каково положение в этих последних.
Не секрет, что алкоголик — очень плохой работник, а сплошь и рядом вообще не работник, потому что тяжело больной человек. Кодирование от алкоголизма способно восстановить человека, но опять же с его согласия. Как правило, он превращает в кошмар и свою собственную жизнь, и жизнь еще нескольких человек — членов семьи, соседей и т. д. Иными словами, затрагиваются судьбы десятков миллионов человек. Уже это одно делает пьянство социальной проблемой первостепенной актуальности.
Сотни тысяч алкоголиков из упомянутых миллионов, по сути, представляют собой «живые трупы», можно сказать, заживо разлагающиеся останки бывшей личности, с величайшими мучениями для нее самой, а также для ее родных и близких. особенно это наблюдаешь в Новой Ляле, когда стайки алкоголиков с самого раннего утра "тусуются" у магазинов. Десятки тысяч допились до так называемого алкогольного психоза, когда больного одолевают слуховые и зрительные галлюцинации. Кодировка от алкоголизма один из спосбов начать новую жизнь. Но хотят ли этого они?
Смертность среди алкоголиков в несколько раз превышает наблюдающуюся по стране в целом. Обычная продолжительность жизни алкоголика оценивается максимум в 55 лет — на 15—20 лет меньше, чем у непьющих. Это означает, что подавляющее большинство их вымирает на четвертом-пятом десятке лет жизни. А в регионах и городах таких как Новая Ляля и того меньше.До 50 лет доживает не более четверти алкоголиков (среди непьющих — 85 процентов). Тем не менее до середины позапрошлого десятилетия численность алкоголиков нарастала из года в год, так как ежегодно к ним добавлялось около полумиллиона новых из числа так называемых «проблемных пьяниц» (то есть создающих серьезные проблемы себе и людям, обществу в целом) или, как говорят в народе, сильно пьющих. Кодирование алкоголизма даёт шанс прожить дольше.
В свою очередь, общая численность последних по меньшей мере не уступала — а по оценкам ряда специалистов даже намного превосходила — число алкоголиков. Между тем, «сильно пьющий» отличается от алкоголика лишь степенью — или, точнее, характером — своей зависимости от алкоголя. А пьет ничуть не меньше, даже порой намного больше, чем иной алкоголик. В одном случае — тяжкая и мучительная болезнь (в отличие от иных болезней, вызванная собственными усилиями), и другом -- моральная распущенность, разновидности, хулиганства, а конечный результат — один и тот же: на какое-то количество часов все тот же «живой труп» или, фигурально говоря, «самодеятельный сумасшедший».
К 80-м годам на душу населения в нашей стране (включая детей и непьющих) продавалось свыше 8 литров 100-процентного алкоголя. В переводе на более понятный язык это означает более 120 бутылок водки или примерно столько же бутылок самогона в год на каждого взрослого 16—60 лет. Но так как не все же пьют, а большинство пьет не так уж много, то основная масса спиртного приходится на «сильно пьющих». Их процентная доля среди взрослого населения, вместе с алкоголиками, по мнению большинства специалистов, составляет свыше 20 процентов мужчин (в некоторых случаях этот процент поднимается до 35—37) и пока еще в несколько раз меньшую, но быстро возрастающую величину среди женщин. Как правило, «сильно пьющий» — это тот, кто почти ни одного дня не обходится, как минимум, без стакана, а то и нескольких стаканов водки либо напивается до потери сознания не реже двух-трех раз в неделю.
Со всеми проистекающими отсюда последствиями.
В длинном списке последствий пьянства и алкоголизма на первом месте стоят колоссальные людские потери — прямо как при чуме. Они проистекают из той резко повышенной смертности среди алкоголиков и горьких пьяниц, о которой мы упоминали выше. По данным Всемирной организации здравоохранения, каждый третий умирающий в мире погибает от алкоголя. Применительно к нашей стране, считает академик Ф. Г. Углов, это составляет не менее 900тысяч умерших в год, нетрудно подсчитать, сколько это составило за сорок послевоенных лет. Сюда входят прямые потери — умершие от «опоя», то есть от алкогольного отравления, попавшие в нетрезвом виде под автомашины или поезда, либо погибшие в дорожно-транспортных катастрофах, но вине пьяных водителей, а также при несчастных случаях на производстве, утонувшие или сгоревшие, замерзшие или разбившиеся, наконец, покончившие с собой. Еще более велики потери косвенные — от разного рода болезней, осложненных пьянством. Достаточно сказать, что до 40 процентов из числа обращающихся к врачу или попадающих в больницы приходится на лиц, чьи болезни в той или иной степени связаны с алкогольным отравлением организма. Кстати сказать, примерно такова же процентная доля ассигнований на здравоохранение, которая идет на лечение пьющих (разумеется, за счет непьющих, особенно за счет охраны материнства и младенчества, которым вынужденно выделяется гораздо меньше средств).
Подавляющее большинство — более двух третей всех случаев насильственной или скоропостижной смерти имели своей причиной пьянство. В общем и целом, пьянство занимает третье место среди причин смертности — сразу после сердечно-сосудистых, а также раковых опухолевых заболеваний, но и тут значительная часть (не менее трети) инфарктов, инсультов и т. д. так или иначе связаны с алкоголем. К людским потерям мы должны отнести и сами болезни — ведь это тоже потеря человека, пусть не навсегда, а на долгие годы, месяцы, пусть даже всего на несколько дней. Потеря — и тягчайшие людские страдании. И самого больного, и его близких. И когда читаешь, что столько-то и столько-то десятков процентов заболеваний печени, почек, пищеварительного тракта, сердечно сосудистой системы и т. д. напрямую связаны с потреблением алкоголя — или что, скажем, у сорока процентов из тех миллионов пьяниц и алкоголиков, о которых мы упоминали выше, к 30—35 годам уже гипертония, а еще 30 процентов приближаются к ней и она почти обязательно наступит у них не позднее 35—40 лет (а в 50—55, как мы помним, неизбежная смерть 70-75 летнего старика) — то вновь и вновь возникает кошмарное впечатление гибельной чумной эпидемии.